Ю.К.Ефремов. Избранные главы из книги "Московских улиц имена".

ИМЕНА ПОДЗЕМНЫХ ВОКЗАЛОВ (часть 2)

В нашем рабочем лексиконе стало привычным словцо: "заблудившиеся" имена. Многие станции с такими именами настолько удалены от одноимённых улиц или площадей, что это постоянно путает и приезжих, и местных жителей. О "Севастопольской", угодившей мимо проспекта с этим именем, уже было сказано.

Куда пуще заблудилось имя станции "Красногвардейская" на юго-востоке. Его дали в угоду тогдашнему административному району, носившему это же имя, хотя целый букет Красногвардейских названий (бульвар, улицы, проезды) расположен на далёком западе Москвы - в Тестовском посёлке. Я предлагал назвать эту станцию "Юго-Восточной" - по аналогии с существующей "Юго-Западной", но у большинства членов комиссии это сочувствия не на-шло.

Устарело и путает публику название станции метро "Академическая" в Старых Черёмушках. Соседние Академические проезды давно переименованы, улица же с этим названием лежит далеко на северо-западе, за Тимирязевcкой. Восстанавливать номерные названия бывших Черёмушкинских не следует - с ними было много путаницы. Как будут называться прилегающие улица Дмитрия Ульянова и проспект 60-летия Октября, еще не решено, а называть станцию по имени площади с памятником "Хошиминовской" или "Вьетнамской" вряд ли кому теперь придет в голову. Есть станция "Новые Черёмушки" - не подойдут ли тут "Старые"?

Отскочило и имя станции метро "Молодежная" в Кунцеве от Молодежной улицы на Юго-Западе. Станция находится у перекрёстка улиц Ярцевской и Ельнинской - имена обеих связаны с городами, прославившимися в дни войны, - не назвать ли станцию Ярцевской или Ельнинской? А недавно заблудилось и ещё одно имя - "Менделеевской" назвали станцию, пересадочную с "Новослободской" по расположенному неподалёку знаменитому химическому институту. Но улица-то Менделеевская и памятник Менделееву - где? Опять же на Юго-Западе, у стен высотного университета. Так и двоимся!

Старались не допускать "заблуждения" имён впредь.Предлагалось заменить имя станции "Пролетарской" по Заставе, на которой она находится, но были голоса, что и "Крестьянская Застава" якобы не звучит, а лучше была бы прежняя "Спасская". Отказались решительно: Спасские улицы (Большая и одна из Садовых) продолжают существовать совсем в других частях Москвы. В дальнейшем и этой станции предстоит быть пересадочной - нужно и второе имя. С.ИЛапекин настаивает на возрождении утраченного "Новоселенская", В.С.Дормидонтову больше по душе "Крутицкая" и даже "Крутицкое Подворье". Оспаривалось имя "Воронцовский Парк" как один из вариантов замены дальней "Калужской". Есть у Таганки Воронцовская улица, возвращено имя улице Воронцово Поле - надо ли утраивать "воронцовское"?

И в комиссии, и со стороны возникало множество других предложений о заменах - аппетит приходит с едой, и уйму граждан потянуло на творчество на ниве именословия станций, особенно после того, как их пригласили в этом участвовать газеты. Пришлось рассматривать и отвергать немало интересных советов, удерживаясь от замены имён станций, хорошо привязанных к местности или к известным объектам, не делать "Новокузнецкую" "Пятницкой", а "Третьяковскую" - "Ордынкой"; одну из "Таганских" - "Радищевской"; "Кузнецкий Мост" -"Рождественкой", "Юго-Загщцную" - "Тропарёвской", "Динамо" - "Петровским Парком", "Аэропорт" - "Черняховской", "Сокол" -"Балтийской", "Водный Стадион" - "Кронштадтской", "Речной Вокзал" -"Фестивальной", "Южную" - "Сумской", а "Бауманскую" - "Ладожской".

Теперь об именах, "скомпрометированных" политически или идеологически, а также чуждых Москве как городу, прежде всего русскому, не претендующему быть обязательно "впереди планеты всей". Пусть миллионы марксистов продолжают чтить Карла Маркса, - при чём тут именно Москва и невиноватые в этом станции "Проспект Маркса" и "Марксистская"?! Калинин и Ногин - тоже, конечно, случайные гости среди обладателей имён станций. А некоторые имена уже убраны или подлежат еще устранению в порядке распалачиванья (Войков).

Иногда такого рода замены оказываются поводом для ожесточённых споров. Вот пример подобного рода, связанный с именем политического деятеля А.С.Щербакова, весьма спорные заслуги которого были развенчаны при Хрущёве. В "Вечерней Москве" за 19 июня 1989 года композитор Владимир Блок выступил со статьёй "Нужна ли "Щербаковская"". Он напомнил читателям, что первоначально эта станция имела проектное название "Алексеевская" по старинному подмосковному селу, имя которого несло память и о Путевом дворце царя Алексея Михайловича, и о церкви Алексия Человека Божия. Но после того как Большая Алексеевская улица вошла в состав проспекта Мира, решено было переназвать и станцию - в строй она вступила под кратким именем "Мир". Однако осенью 1966 года её переименовали в "Щербаковскую" - с чего бы?

А вот с чего. При Брежневе начали восстанавливать репутации персон, незаслуженно, как считалось, опороченных при Хрущёве. Вспомнили тогда и об А.С.Щербакове. Чего только не возглавлял этот деятель! В 1934 году заурядный аппаратчик из ЦК партии, он угодил в первые секретари только что возникшего Союза советских писателей! Вскоре он же - глава коммунистов Москвы и области, начальник политуправления всей Красной Армии и советского информбюро, по партийной линии дорастал до кандидата в члены Политбюро и поста одного из секретарей ЦК партии, а в звании генерал-полковника - до должности одного из замов министра обороны. Вот какая многогранная личность!

Но композитор Блок напомнил, что этот "верный ученик и советник великого Сталина" был типичным чиновником от идеологии, извращал историю партии и страны по канонам сталинского "Краткого курса", что сумели же москвичи расстаться с целым Щербаковским районом, и предлагал подыскать станции другое имя, хотя бы "околокосмическое", связанное с заслугами Циолковского и Королёва, или с жившим неподалеку Шукшиным. Но уже 6 сентября та же газета обнародовала негодующие отклики на "пакостную" статью В.Блока, посмевшего поднять руку "на одного из главных организаторов обороны Москвы в 1941 году..."

Нашу комиссию эти протесты не убедили. 24 октября 1990 года мы единодушно рекомендовали Моссовету расстаться со "Щербаковской" и заменить её имя на "Новоалексеевскую" (по улице), а 5 ноября президиум Моссовета утвердил и все десять переименований станций, укоротив ее имя до исконной "Алексеевской". Доводом для расставания со "Щербаковской" были не только доблести этого деятеля, но и то, что ее имя тоже заплуталось - в другой части Москвы уже существует улица с именем еще одного большевика - П.П.Щербакова (за Семеновской Заставой). Среди "идеологичных" имён упомяну ещё "Площадь Ильича", которой сама история велит вернуть имя бывшей Заставы - "Рогожская". Впрочем, и тут не все были согласны.

Много спорили, как теперь назвать "Кропоткинскую". После возврата имён Пречистенские Ворота площади, Пречистенская - набережной, а Пречистенка - улице (только Гоголевскому бульвару решили не возвращать Пречистенcкого) получилось, что имя метро "Кропоткинская" повисло безо всякой привязки к уцелевшему вдали отсюда Кропоткинскому переулку. А соседство её - не анекдотическое ли? - с памятником Энгельсу, почему-то вставшим рядом с древнерусским теремом, и кощунственное - с восстановленным Храмом Христа - требует замены имени великого анархиста, хоть он и был гениальным ученым.

Думали, как быть с предыдущим именем станции - "Дворец Советов", - ведь именно под таким названием был создан ее замечательный интерьер - одно из лучших произведений зодчего А.Н.Душкина! Но пусть сохранится это имя в истории московского зодчества, а возрождать сегодня для станции метро титул несостоявшегося зловещего призрака было бы совсем ни с чем не сообразно. Поэтому единодушно решили посоветовать именовать станцию просто "Пречистенкой".

Златоглавый гигант-храм в сказочно короткий срок воздвигнут над площадью Пречистенских Ворот. И уже прозвучали торопливые ходатайства, подкреплённые ссылками на сочувствие чуть ли не самого патриарха, что и станцию метро надо поскорее переименовать в "Храм Христа Спасителя". Дескать, чтобы не пропустили остановку едущие к храму - услышат и поймут: ага, нам выходить. Но не кощунственно ли и не карикатурно ли будет звучать имя Храм, применённое к подземному вокзалу, как бы талантливо ни был решен его интерьер? Зачем станции претендовать на вывеску как бы архитектурного дубликата Храма?

Подбельский - насколько незаслуженно досталась ему улица, уже было рассказано. Не лёгким делом оказалось подыскать общеприемлемую замену. Пытался предложить и для станции метро "Северо-Восточную" - как антипод "Юго-Западной" на противоположном конце той же линии - не убедил. Предлагали по соседним улицам - "Тюменскую", "Лосиный Остров" (ну не тянет же, тут только краешек огромного паркового массива!) и даже "Открытое Шоссе" (опять "шоссе"!). Выйти из лабиринта помогло переименование самой улицы в Ивантеевскую - по ближайшему промышленному пригороду. В итоге и станции естественно стать "Ивантеевской".

Мы дружно рекомендовали Моссовету и метрополитену избавиться от перегрузки имён станций подсобными словесами "проспект", "улица", "площадь", "шоссе". Зачем станции именоваться "Нахимовским Проспектом", когда короче и проще говорить "Нахимовская"? К тому же эти проспектные довески в названиях только путают публику. С именами Вернадского, Ленина, Кутузова, Комсомольский, Мира эти магистрали тянутся на многие километры, а имя с "проспектом" в титуле на каждой из таких трасс присвоено только одной остановке. Без довесков могли бы звучать имена станций просто "Рязанская", просто "Волгоградская", а без чина "площадь" просто "Преображенская".

Чем заменить имя станции "Ленинский проспект"? "Гагаринскую" метростроители уже припасли для пересадочной станции на будущей Митино-Бутовской хордовой линии. Тут на карту хорошо ляжет "Вавиловская" - по соседней улице.

Поводом для споров бывали и тонкости стилистические и лингвистические. В именах станций первых очередей чаще всего применялся женский род (ведь и само понятие станция - женского рода). Появлялись даже такие имена, как "Дзержинская" и "Маяковская". Сначала поудивлялись и позлословили, а привыкли, и в голову никому не приходило считать, что тут имеются в виду некие родственницы или подруги. А созданная тем же А.Н.Душкиным "Маяковская" не только заслужила славу ещё одного шедевра этого зодчего, но была и ареной известных событий, которых из истории не вычеркнешь. "Маяковская" - собственное имя станции, и замена имени ей грозить не должна.

В итоге к 90-м годам больше 80 станций оказались "женственными". Но и у этой традиции нашлись противники, , которым больше по душе другие модели, - такие, как "Сокольники" (а не "Сокольническая"), "Красные Ворота", (а не "Красноворотская"). По-своему хороши имена "Сокол", "Фили", "Теплый Стан", "Кузнецкий Мост", "Кузьминки", "Полянка", "Текстильщики", "Новые Черёмушки", новорожденные "Лубянка" и "Печатники"...

Неплохо звучат и имена в среднем роде, унаследованные от бьшых селений, - "Медведково", "Свиблово", "Беляево", "Орехово", "Коньково", "Ясенево", "Владыкино", "Крылатское". Но повод ли это для насильственной замены уже существующих "Тушинской" и "Кунцевской" на "Тушино" и "Кунцево", а "Петровско-РазумовскОЙ" на "Петровско-РазумовскОЕ"? Именно так поступить еще в 1987 году советовал поэт В.Г.Дагуров, а потом - возглавивший комиссию В.С.Дормидонтов.

О мужском и женском родах в имени станции заставило задуматься название "Проспект Вернадского" - слово "проспект" было отвергнуто дружно, а чем заменить имя? Назвать "Вернадская" в женском роде большинство в комиссии, к сожалению, не захотело. Отвергли и мужской род - станция просто "Вернадский" - пожалуй, правильно: неудобно же уславливаться о встрече или выходить "на Вернадском". Проспект тут пересекается с улицей Удальцова, проложенной недавно в чистом поле, так что у неё нет предшествующего названия. Удальцов же - университетский "профессор" с уже упомянутой репутацией - вполне заслуживает разыменования улицы, а не удвоения славы в имени станции метро. Рядом кинотеатр "Звездный" - имя звучное и светлое, но не настолько общемосковской популярности, чтобы по нему нарекать ещё и метро. Лучше приберечь "Звездную" для "ВДНХ". Вот и решили - подождать, покуда будет подыскано более достойное имя улице Удальцова, - тогда и станцию можно будет назвать соответственно. А пока - перетерпим с прежним "Проспектом".

Уже было рассказано, как много спорили о противоестественном засилье родительного падежа, навязанного московским улицам и площадям на французский манер. Тем более непригодна эта модель для станций - сам падеж требует слов-довесков и паразитов, "Улица Подбельского" или "Проспект Мира"...

Об имени станций на этом проспекте, и кольцевой, и радиальной, тоже много спорили. Некоторые - не совсем удачные предложения были даже опубликованы "в порядке обсуждения" - ну и досталось же предлагавшим! Как на зло, по соседству не было бесспорных объектов, к которым можно было бы естественно привязать название. Рядом оказался старый университетский ботанический сад, унаследовавший добрую славу в Москве еще с петровских времен, когда слыл "Аптекарским огородом". Но станция "Ботанический Сад" уже возникла за Останкином, правда тоже заблудившись, совсем не у главного входа в новый академический "Главный" ботанический сад. Поиздевались фельетонисты и над предложениями назвать станцию просто "Мещанской" или, чтобы исторически было ещё убедительнее, "Мещанской Слободой". Не занимать им невежества, которого они и скрыть не догадываются, считая само название проявлением мещанства и не слыша в этом синонима "горожан". Для пересадочной станции предлагались имена "Гиляровская" (по улице), "Олимпийская" (по соседним спортивным сооружениям у Олимпийского проспекта), Троицкая (по соседней бывшей Троицкой слободе)...

Свою деятельность мы старались сделать как можно более гласной, выступали со всеми проектами в самых различных клубах, кружках и обществах, а В.С.Дормидонтов не раз давал сводки об этом в различных газетах. В статье "Имена подземных вокзалов" (газета "Метростроевец" за 18 января 1991 года) мне удалось уже тогда предать огласке обоснование большинства предложенных наречений. А 1 февраля 1991 года я выступил на комиссии с докладом о том, как прошла первая доработка представленного в декабре перечня. В нём появилось и кое что новое. Старую "Арбатскую" попытались сделать "Знаменской", "Войковскую" -"Ленинградской", "Филевский Парк" - "Минской", а "Менделеевскую" -"Чаяновской" (только что появилось это имя у соседней улицы).

Критиковалось имя "Профсоюзная" - не столько за прозаическую суть, сколько за путаницу: подобно многокилометровым проспектам, оно присвоено только одному перекрёстку на длиннющей улице! Но не "Югославской" же ее называть по прилегающей площади-перекрёстку, который незадолго до того нас же угораздило назвать именем Иосипа Броз Тито! Как и "Новые Черёмушки" - не переименовывать же в "Гарибальдийскую" (а были и такие предложения!) только потому, что к ней выходит улица, уже рассказано почему наречённая "Гарибальдями".

Далековато от высотного университета расположена станция метро "Университет" - этому есть объяснение. Вибрация недр вредна для точных приборов, а у цоколя небоскрёба - свои подземные секреты - какие-то полости, убежища, бункеры, ходы и норы, фундамент не рассчитан ещё и на метрополитенные тоннели. А рядом - резервуары Рублёвского водопровода - поители Москвы, тоже подземные. Но все-таки граница университетских земель и некоторые институты - совсем рядом с метро, значит, топографически и это имя оправданно. И тоже - не переименовывать же его по прилегающей площади, которую загромоздило трудно выговариваемое имя Джавахарлала Неру! Беречь от таких иноязычных имён следует и метрополитенное именословие.

Были попытки сменить название "Полежаевская" на "Хорошёвская" по имени всего прилегающего района. Тут не согласились хозяева метро. Им дороже память о выдающемся строителе метрополитена В.Д.Полежаеве. Что ж, хозяевам виднее.

Трудновато пришлось с "Марксистской". Назвать "Воронцовской"? Сами усомнились: ведь совсем в другом месте вернулось имя улицы Воронцово Поле. Думали, что подошло бы тут и улице, а с ним и станции какое-нибудь музыкальное имя - одно из лучших музыкальных училищ Москвы (имени Ипполитова-Иванова) находится как раз на Марксистской. Но такую двойную фамилию негоже делать названием ни улицы, ни станции. Напоминали, что без улиц всё еще остаются и Скрябин с Рахманиновым, и Прокофьев с Шостаковичем, а теперь и Чайковский... Но нужны ли и тут именно персоналии? Подождём, какого имени удостоится улица, не будем спешить.

В комиссии много спорили, далеко не всегда были единодушны, уступали большинству. А как его выявлять и фиксировать? Простое поднятие рук к делу не пришьёшь. Изобрели форму ведомости в виде таблицы. В вертикальных графах проставили фамилии голосующих членов редакционной комиссии (в её составе секретарь Т.П.Егорова, топонимист Р.А.Агеева, историки В.Е.Полетаев и Л.А.Ястржембский, знаток топографии и топонимии Москвы С.И.Лапекин и писатель-географ - автор этих строк). В случае раскола голосов (3:3) решающим считался седьмой голос председателя комиссии В.С.Дормидонтова. В горизонтальные графы вписывались имя переименовываемой станции и предлагаемые варианты его замены. В правых вертикальных графах подводился итоговый "футбольный счёт" и название, одобренное большинством.

Сохранился лист такой ведомости, где видно, что за замену имени "Улица 1905 года" на "Ваганьковскую" высказалось два, а на "Трёхгорку" - один член группы, за "Звенигородскую" же трое остальных. Значит, при счете 3:2:1 победила "Звенигородская", а Дормидонтов ещё и увеличил ее "рейтинг".

Долго спорили о "Пионерской". Большинство отстаивало "Тарутинскую" (по улице и в память о кутузовском тарутинском манёвре), но две голосующие настаивали на том, чтобы станцию наречь "Мазиловской", ссылаясь на письма жителей, дороживших именем села, пусть и не совсем благозвучным.

Предлагалось ещё много всякого: замены "Добрынинской" и "Серпуховской" на "Житную" и "Стремянную", "Краснопресненской" - на "Пресню" и "Зоопарк", "Октябрьского Поля" - на "Бирюзовскую" (по фамилии маршала), "Сокола" (а чем он плох?) - на "Песчаную" и "Балтийскую", "Красногвардейских" - на "Воронежскую", "Кустанайскую" (по ближним улицам) и "Зябликово" (по прежнему селу), "Войковской" - на "Волковскую" (по имени улицы Космонавта Волкова), "Серп и Молот" - на "Золоторожскую", "Бауманской" - на "Елоховскую" (а она далеко от площади).

На заседании комиссии 6 февраля 1991 года С.И.Лапекин, услышав, что возможно ещё какое-то уточнение уже утверждённого перечня первого десятка имён станций, пытался убедить нас срочно ходатайствовать о переименовании бывшей "Горьковской" не в "Тверскую", а в "Тверской Бульвар", ибо на Тверскую же улицу выходят вестибюли "Охотного Рада" и "Маяковской". Предложенное им название должно было бы фиксировать неповторимое положение станции на перекрёстке Тверской с Бульварным полукольцом. Этого совета мы не приняли - не хотелось нарушать нашего же принципа - устранять из имён лишние слова вроде "Бульвара", да неизбежен был и взрыв негодования со стороны общественного мнения - делать им нечего, переназывают только что наречённое!

Тогда же, 6 февраля, мы приняли список ещё тридцати имён, которые посоветовали сделать предметом общественного обсуждения во втором квартале года. В их числе были уже "Моховая", "Пречистенка", "Владимирка", "Калужская", "Каланчёвская", "Остоженка", "Рогожская", "Каменщики" и многие другие. Но в протоколе отражены и продолжавшиеся наши качанья-колебания. По ряду названий предлагались варианты даже забавные: "Канатчиково" вместо "Вавиловской" для замены имени станции "Ленинский Проспект". "Октябрьскому Полю" кому-то хотелось дать имя не "Ходынское Поле", а просто "Ходынка". Радиальную "Комсомольскую" - сделать "Российской" и даже "Проспектом Сахарова" (опять с довеском "Проспекта"!), а "Чеховскую" заменить на "Дмитровскую" - забывали, что это имя уже занято для станции, пересадочной с железнодорожной платформы Савёловского направления.

Примеряли к станции "Улица Девятьсот Пятого Года" имя "Пресненская Застава", а к "Ленинскому Проспекту" тоже "Заставу", но "Калужскую"; для "Кропоткинской", помимо "Пречистенки", предлагали ещё и "Волхонку". Словом, фантазий и изобретательности было не занимать. Напоминаю об этом с такой подробностью в ответ на упрёки в случайности и необдуманности осуществленных и предлагаемых замен.

Новый этап спора об именах для метро начался 17 июня 1991 года: "Вечерняя Москва" обнародовала для общественного обсуждения перечень из 35 названий, одобренных к тому времени комиссией. Дормидонтов сопроводил его очерком, который по-журналистски лихо озаглавили "Встретимся на Крутицкой (новый список имён столичной подземки)". В нём содержались обоснования многих уже описанных предложений, было сказано и о полезности предлагаемых замен, и о назревшем уничтожении "проспектных" довесков, и о раздвоении имён пересадочных станций. Подчёркивалось, что не из политиканских соображений нужны такие замены - оставлены же нетронутыми "Площадь Революции", "Баррикадная", "Маяковская".

В опубликованный перечень почему-то всё-таки просочились женственные "Подбельская" и "Вернадская", взамен "Проспекта Мира" - "Ботанический Сад" (по наследнику "Аптекарского огорода"), а для северного (академического) "Ботанического Сада" взяли имя соседнего сельца "Леоново". "Пролетарская" обернулась "Крутицкой", обыгранной в заголовке.

Откликов пришла уйма. Очень активны были сотрудники метрополитена и метростроители, на собственном опыте знающие цену существующим несообразностям. Но грянули и непримиримо воинственные окрики с проклятьями и даже с угрозами физической расправы. К тому же словно насмех публикация состоялась в день хоть и небольшого, но всё-таки заметного повышения... цен на хлеб - тут-то и развязались языки: в экономике вон что делается, а эти бездельники только и заботятся, как бы им истратить денежки на переименования. Оглашение таких протестов было на руку как раз тем, кто виновен в потрясениях экономики - недовольство народа переключалось на подручных козлов отпущения и поиск врага. Сколько ни поясняли мы и в печати и по телерадио, что это не так, всё было напрасно.

Шод Муладжанов, в недалеком будущем шеф -"Московской правды", высмеял в этой газете уже 19 июня перечень замен имён как "игру в фантики" и высказал подозрение, что политическая подоплёка здесь была явно сильнее экономической. Не смущаясь, сам себе противореча, осуждал двойные "Таганские" и "Комсомольские", но защищал заблудившуюся "Молодёжную" и даже "Войковскую" с её именем палача-мародёра.

Накопленные за лето отклики, замечания и пожелания комиссия подытожила и обобщила, собравшись уже осенью - 19 сентября. Дормидонтов настойчиво убеждал нас, что нужно переходить с прилагательных и притяжательных форм на имена типа "Вешняки" и "Калитники" вместо "Рязанского" и "Волгоградского" "Проспектов" и даже сокращенных "Рязанской" и "Волгоградской". В этом же ряду оказывались предложения дать "Головине" вместо "Водного Стадиона" и "Крутицкое Подворье" или даже просто "Крутицы" вместо уже согласованной с нами "Крутицкой". Много спорили с ним о "Тульской" - она хорошо названа по улице, а ему хотелось, чтобы люди уже в метро ощущали, что рядом, пусть и за версту, расположен "Данилов монастырь" - так он предлагал назвать и станцию. Увеличилось число членов комиссии, согласившихся с "Мазиловом" на месте "Пионерской", говорили и о "Петербургской" на месте "Войковской" (не лучше ли "Петроградская"?). Результаты этого и других наших осенних обсуждений были удостоены новой публикации в "Вечерней Москве" за 19 ноября 1991 г. - опять под броским журналистским заголовком "А будет - Остоженка" и с самоуверенным подзаголовком "Заключительный проект переименования станций метрополитена". Перечень их дан в разбивку по линиям (диаметрам, радиусам), по каждому имени сказано, за что предпочли и чем оно лучше других.

В перечне значилась рекомендация назвать станцию "Измайловский парк" просто "Измайловом", а "Измайловскую" - "Парковой". Для "Молодежной" уверенно определили имя "Рублевская", для "Пионерской" - "Мазилово", для "Филёвского Парка" - "Сеславинская". Для "Проспекта Мира" предложена была "Мещанская Слобода", для "Ленинского Проспекта" - "Гагаринская" (мы еще не знали, что это имя припасено для будущей пересадочной). Для "ВДНХ" названа прозаическая "Выставочная".

Сразу же с публикацией этого перечня В.С.Дормидонтов обнародовал, подписавшись "заместитель председателя постоянной комиссии Моссовета по культуре, искусству и охране исторического наследия", очерк-комментарий к проекту, озаглавив его "На всех не угодишь, но..." В нём он убедительно ратовал за именословие, свойственное только Москве, критиковал, как безродные и истрёпанные, имена типа "Спортивных", "Пролетарских" и "Пионерских" (ему же хотелось, чтобы по-русски звучали и техногенные "Автозаводская", "Авиамоторная", "Электрозаводская"). Дормидонтов напомнил о примере Ленинграда, который даже вскоре после снятия трагической блокады дерзнул вернуть имя Невский проспекту 25-го Октября, а Измайловский - проспекту Красных Командиров. Сказал и о том, что многие предложения учитывают принятую на будущее сетку административных районов Москвы - ее префектур и муниципальных округов. Касаясь финансов, он сослался на планы метрополитена провести реконструкцию всей световизуальной информации за свой счёт. А в ответ на дикие упрёки - не платит ли нашей комиссии американское ЦРУ, Дормидонтов разъяснил бдящим, что комиссия работает все годы на чисто общественных началах - совершенно бесплатно.

Непредсказуемые события августа 1991 года придали и нашему делу новые оттенки. Комиссия-то моссоветская, а Моссовет становился всё менее авторитетным, поощрялись любые нападки и даже издевательства по его адресу - тут одной из "коз отпущения" стала и наша комиссия.

Но активность её не понизилась. 24 января 1992 года она обсуждала очередные предложения - не назвать ли "Парковую" по речке "Серебрянкой", а "Марксистскую" - "Гончарной", или короче -"Гончары", решили не трогать "Филёвский Парк". Шутили по поводу замены "ВДНХ" на "Выставочную" - обыгрывали "Показуху" и "Позорище" - ведь на некоторых славянских языках в позоре нет ничего позорного в русском значении этого слова, а означает оно просто показ, зрелище... Но среди выпадов в сторону комиссии случались и намеренно лживые и даже провокационные утверждения.

Даже, казалось бы, добрый по отношению ко мне "Московский журнал" (весь 1991 год числил меня членом своей редколлегии!) ухитрился в апрельском номере 1992 года оконфузиться, перекрыв даже упомянутые художества "Московского комсомольца".

Не помню, сам ли журнал предложил мне дать пояснения к проекту замен имён станций метро, я ли проявил такую инициативу, но очерк был написан под заголовком "Подземные чертоги и перроны - как их теперь называть?" В феврале 92-го журналу были сообщены вдогонку и все уточнения, которые комиссия внесла в проект в результате обсуждений. И вот... в № 4 очерк появился под укороченным не мной заголовком "Как их теперь называть", и даже поправки, уже сделанные к проекту, были внесены не все. "Гагаринскую" не заменили на "Вавиловскую", проигнорировали замену "Северо-Восточной" на "Ивантеевскую"... Эти и другие искажения - лишь мелкие ляпсусы, а два оказались покрупнее. Очерку и тут предпослали "конферанс", набранный шрифтом, еле отличающимся от авторского текста, и в этой "вводной" содержится упрёк в стремлении к глобальным переименованиям (а не к возврату имён!) и опять говорится о дороговизне. Второй конфуз ещё пуще: уже внутри авторского текста мне приписали слова о "хаотическом развитии Москвы за последнее время" (какое?) и о смене названий "наобум" - "людьми, лишёнными фантазии и исторической памяти". Вот так-то я, выходит, оклеветал и сам себя и своих коллег, с которыми в течение десятилетий вместе занимался спасением московского именословия от лишних переименований!

Послал протест редактрисе А.Ф.Грушиной и в некоторые газеты - им не до того, не напечатали, грязь в эти дни лилась ушатами и похлеще. Единственная точка, где протест прозвучал, - у П.Горелова - в телепередаче "Добрый вечер, Москва"... Но это - такая капля в потоке лжи!

А миф о дороговизне переименований продолжали раздувать. О миллионных тратах тужил в "Правде" за 7 июля 1992 года академик Магомет Исаев (кстати, он пожалел даже имя станции "Колхозной", обосновав это фразой "А разве колхозы нас не кормят?" и не видя никакой ценности в сменившей ее "Сухаревской").

Было же разъяснено - расходы на смену указателей с переименованиями не связаны. Да и смешно говорить о миллионной якобы дороговизне замены нескольких десятков названий, когда по всей стране сменили многие тысячи вывесок сберкасс на сбербанки. А о несчётных заменах названий прежних ведомств и комитетов на новоустановленные департаменты, префектуры, банки, концерны и прочие менатёпы? Дескать, это за счёт частных фирм. Но их-то "щедрость" не за счёт ли ограбления народа?

Хорошо, что не всё уж так мрачно. Бывало, что и юмор с сатирой помогали оглянуться на самих себя. 25 марта 1992 года одна из газет в порядке подготовки к "дню синоптика" - первому апреля - обшутила наши дела в заметке "Альтернативное метро", предложив переназвать "Октябрьскую" в "Августовскую" (август 1991-го важнее октября 1917-го, "Ленинский Проспект" - в "Ельцинский", Ленинские Горы" - в "Капремонт" (ехидный намёк, что долгострой Метромоста грозит затянуться на третье тысячелетие), "Фрунзенскую" - в "Бишкек" (ведь так теперь стал называться бывший город Фрунзе!), "Площадь Ильича" - в "Кузьмича" (намёк то ли на Лигачёва, то ли на Полозкова), "Варшавскую" - в "НАТОвскую" (Варшавский договор ку-ку, а НАТО крепнет). Были и каламбуры с заменой "Фили" на "Филе", предложение назвать "Матиасрустовской" "Авиамоторную" (намёк на дерзкую посадку самолётика Матиаса Руста у стен Кремля). Не менее ехидны предложения в том же номере газеты Н.Крушевского пере именовать "Парк Культуры" в "Гайдар-Парк", а "Лужники" - в "Нужники". В одной из газет появился ехидный шаржок: с угла дома кто-то отдирает табличку с именем "Улица Грибоедова" и приколачивает на её месте "Горе от ума". Шутить умеем!