Moscow Metropolitan -- Парк Победы

«Парк Победы» — это первая и пока единственная станция совершенно новой трассы метро, которую намечается протянуть от «Киевской» параллельно Филевской линии до станции «Кунцевская», затем по Филевской линии до «Крылатского», а от «Крылатского» она опять самостоятельным отрезком уйдет через Строгино к будущей станции «Митино», сдача которой намечена на 2010 год. Впрочем, это план на семилетнюю перспективу, и в деталях он еще не раз может поменяться.

Станция «Парк Победы» двойная, спланированная наподобие «Китай-города», а точнее, состоит из двух аналогичных станций, расположенных параллельно и соединенных между собой двумя переходами (к слову, и станцию «Китай-город», которая раньше называлась «Площадь Ногина», строил Юрий Павлович Рахманинов, ныне генеральный директор «Трансинжстроя», в в ту пору метростроевец и начальник участка, строившего левую половину комплекса). Вся она носит одно название «Парк Победы», но каждая ее половина пока, для строителей, обозначена номерами: «Станция № 1» и «Станция № 2». На одну из них будут прибывать метропоезда от «Киевской», а с другой убывать обратно. Обусловлено это тем что в дальнейшем еще одна трасса метро протянется отсюда к несуществующей пока станции «Олимпийская деревня», сдача которой предполагается в 2015 году. Но и в этих перспективных планах, ещё более отдаленных, также могут возникнуть различные поправки.

Вот такова география будущего метро в западном секторе Москвы. Но сегодня она куда скромнее: недостаток средств у столицы позвонил выстроить лишь двойную станцию с половиной вестибюля и одним эскалаторным наклоном. Второй наклон с эскалатором, вторая половина вестибюля, а потом и переходы с других концов обоих станционных тоннелей на еще более отдаленную во времени станцию уже другой трассы, где, возможно, будет выход на Поклонную гору — все это отодвинуто в глубь XXI века, на сроки даже пугающие. Ни проектировщики, ни архитекторы о тех объектах еще ничего определенного сказать не могут.

Но «Парк Победы» — это уже реальность.

В Метрогипротрансе главный инженер проекта «Парка Победы» В. А. Шмерлинг наотрез отказался встретиться с корреспондентом, мотивируя свой отказ тем, что, мол, «вашего брата» в основном интересует внешний вид метрополитеновских объектов, а это вотчина архитекторов. Владимир Александрович скромно умолчал о проблемах, связанных с выборкой породы в очень сложных объемах спаренного комплекса станции, и о том, что тут был применен наиболее оптимальный вариант: проходка велась с использованием горных комбайнов, как известно, отличающихся маневренностью, и это дало возможность проще, быстрее и дешевле справиться с задачей. Впрочем, для угольщиков выработка пластов породы комбайнами — дело привычное, да и на Московском метрострое такой прием применялся, скажем, еще лет тридцать назад проходчиками нашего СМУ-6. Тем более теперь, с отдалением времени строительства «Парка Победы», с наступившим пиком отделочных работ и приближением срока сдачи, уже вряд ли кто вспоминает о тех нелегких месяцах, да и непосвященному сам тот факт ни о чем не скажет. На первое место, действительно, вышли отделка и облицовка станции, определяющие силу зрительного эффекта, испытываемого пассажирами.

Чтобы «теоретически» подготовиться к восприятию этого «внешнего вида», договариваюсь о встрече с главным архитектором «Парка Победы» Натальей Викторовной Шурыгиной.

Надо сказать, что физическим простором для размаха творческих натур архитекторов Метрогипротранс похвастаться не может. Во всяком случае, в 82-й комнате мне пришлось добираться сложнейшим окольным зигзагом между кульманами, компьютерами и чертежными столами до противоположной стены, где в сантиметрах от соседних стульев и в дециметре от соседнего стола сидела эта потрясающая женщина, обладательница фантастического объемного видения. Перед ней на экране монитора светился профиль прихотливо вырезанной детали колонны из красного мрамора, и точки изящных изгибов, определенные ее художественным чутьем, фиксировались и уточнялись крестиками.

Голос у главного архитектора оказался тихим-тихим, порой слышимым только нацепленным на воротник чутким микрофоном, а взгляд — убегающим, но в какое-то мгновение неожиданно брызжущим прямо в переносицу собеседника двумя смелыми и даже веселыми искрами на все сто уверенного а себе человека. И она, внешне едва заметная в этой забитой мебелью и людьми комнате и почти неподвижно сидящая у крохотного заваленного чертежами столика, внутри себя лелеяла, развивала и обогащала своим воображением целые миры, которым лишь впоследствии предстоит народиться в действительности. Фантастическое зрелище — творческий процесс, постичь который со стороны никому не дано.

От Натальи Викторовны узнаю, что «Парк Победы» — это продолжение Арбатско-Покровской линии, по которой пассажир попадет на правую станцию № 1 комплекса, а уехать обратно сможет только с левой, № 2. И что это одна из самых глубоких станций, которую отделяют от поверхности земли около 80 метров пластов породы. Таким образом, длина эскалаторного наклона здесь равна 164 метрам. Впечатляет?

Однако это конструктивные особенности, архитектура увлечена несколько иными проблемами. «Парк Победы» — станция-памятник, посвященная двум великим победам в двух великих отечественных освободительных войнах, 1812 и 1945 годов. Ее сдвоенность как бы помогала воплощению в жизнь самых смелых замыслов, и когда еще в начале 90-х годов Метрогипротранс приступил к проектированию, задумывались две совершенно разные по архитектуре станции, каждая из них своим оформлением должна была воспевать одну из этих двух дат.

Но затем, увы, работы были приостановлены вплоть до прошлого года, а за прожитое всеми нами нелегкое десятилетие архитекторы научились экономить московские ресурсы. «У нас это сидит уже в сознании, что деньги надо считать». Настолько научились, что, начав заново разработку станции «Парк Победы», справились с этим огромным объемом за два года. Ну и, конечно, идея, которую следовало пропустить сквозь архитектурное оформление этого комплекса, захватила всех. Над проектом думали, его обсуждали со всех сторон и все, начиная с главного архитектора Метрогипротранса Николая Ивановича Шумакова и кончая молодыми, но очень одаренными практикантками из МАРХИ, проводящими все свое свободное от учебы время в 82-й комнате Метрогипротранса. Новое мировоззрение логично привело к глобальным изменениям в проекте, и когда в прошлом году Метрогипротранс возобновил разработки, решено было станции делать одинаковыми, с архитектурой, традиционной для московского метро.

Совершенно естественно выбрали единый стиль станций, ампир, торжественный и своими классическими формами равно подходящий для архитектурного олицетворения как времени царствования Александра I, так и сталинской эпохи. Но одинаковая пластика и одинаковые приемы не давали возможности отличать эти все же ДВЕ ПОБЕДЫ, и выход был найден в цветовом решении, смене красного и белого мрамора в оформлении колонн, красного с белым и серого с белым в шахматном узоре гранитных полов.

— Так хотелось сделать что-то торжественно-красивое и достойное людей, которые и были, собственно, авторами тех побед, — рассказывала Наталья Викторовна. — Поэтому здесь будут хорошие, очень эффектные материалы, все в белом очень красивом и тоже очень красивом красном мраморе.

Тут на экране монитора появилось аксонометрическое изображение интерьеров двух прекрасных станций, равных которым по цветовому и световому решению не приходилось еще видеть. Они, лишь начерченные, уже радовали глаз, успокаивали нервы, поднимали настроение и подспудно вплетали в него некую вязь патриотической гордости и отчаянной смелости готовых к подвигу героев. Как это делает искусство? Какие великие тайны его надо знать и нести в себе, чтобы оно, выраженное в природном материале или звуке, сразу захватывало дух и увлекало в тайные и прекрасные анфилады своих насыщенных эмоциями лабиринтов?

В дальних концах обоих станционных тоннелей, где планируются пересадки на третью, перспективную станцию, уже готовы натяжные камеры под эскалаторы. Но пока проектировщики лишь прорабатывают различные варианты пересадок и строительство третьей станции не намечено даже в перспективе, эти места прикроют глухие торцевые стены.

— Перед пуском в эксплуатацию комплекса «Парк Победы» на торцевых стенах установят два больших панно работы Зураба Константиновича Церетели, выполненные в технике перегородчатой эмали, в технике старинных эмалевых икон. Это очень яркий, впечатляющий вид искусства. На одном панно, посвященном Победе 1812 года, будут изображены великие полководцы и герои Отечественной войны с французскими захватчиками; другое панно, соответственно, посвящено великим полководцам и героям, добившимся превосходства над фашистской Германией и победы 1945 год

Все это, вкупе с цветовым различием, которое само по себе уже достаточно сильный архитектурный прием, сделает каждую из станций индивидуальной и запоминающейся. А объединяют их конструктивное сходство и освещенность.

— Здесь использован разный тип освещения, — объясняет Наталья Викторовна. — Для центральных залов спроектированы невидимые источники света, расположенные в карнизах, а в боковых тоннелях будут использоваться совершенно новые светильники, впервые примененные на «Воробьевых горах», которые функционально освещают края платформ. Потому что если в центральном зале освещение должно быть общим, спокойным, равномерно отражающимся от белой поверхности потолка, то на платформе нам важно высветить именно ее, чтобы люди хорошо видели зону, предназначенную для ожидания поезда

Особо надо сказать о пластиковых зонтах на потолках и над проходами между объемными колоннами. Пластик применяется в метростроении уже несколько лет, позволяя отказаться от «мокрых процессов» при отделке, хорошо защищая своды станции (в частности архитектуру) и пассажиров от возможных протечек. Но в последнее время изделия из пластика стали такого высокого качества, что архитекторы рискнули применить этот материал и технологию изготовления из него объемных деталей для создания декоративных элементов оформления станции

— В этой технике будут впервые выполнены все декоративные карнизы и все купола между пилонами с встроенным светом. Все было нами проверено на экспериментальных образцах, и судя по тому, что мы видели, нам кажется, изделия будут достаточно качественными. К тому же продукцию из пластика выпускает та же наша организация, которая проектирует зонты, и на наших же заводах; то есть она конкурентоспособна с «Алюкобондом» и прочими прославившимися зарубежными фирмами. Сейчас на станциях уже кое-что кроме потолков облицовано пластиком, и, судя по этим первым опытам, качество отделки достаточно высокое.

Разумеется, я воспользовался ситуацией, чтобы спросить главного архитектора проекта о том, довольна ли она нашими отделочниками.

— Мне нравится, как отделочники работают. Я считаю, что на станции они сумели сохранить все традиции московского метро, понимают друг друга с полуслова, и никаких особых вопросов пока у них не возникает. А ведь там очень много сложных форм, но не было проблем ни с качеством камня, ни с качеством его отделки и установки. Все выполнено совершенно замечательно и все собирается точно по нашему проекту. Никаких претензий у нас нет, мы очень довольны. Единственное, что нас огорчает — условия, в которых трудятся отделочники. Я бываю там регулярно, чтобы контролировать процесс, на той неделе мы ездили на «Парк Победы» два раза подряд — там не функционировала вентиляция и очень мало света. Отделочные работы ведутся, как бы в полумраке, к тому же воздух сырой и дышать трудно. А ведь им постоянно приходится что-то пилить, вбивать, таскать тяжелые плиты мрамора, устанавливать их, закреплять... И сам по себе нелегкий труд из-за таких условий превращается в пытку. Но на наши замечания пока реакции никакой нет.

Немало забот таит в себе и облицовка интерьера вестибюля, куда ведет пока единственный наклонный ход с монтируемым эскалатором и из которого пассажирам предстоит попадать в переход, ведущий к выходам на Кутузовский проспект. Строители уже готовы передать половину вестибюля под отделку (вторая половина, как говорилось выше, оставлена на перспективу). Авторы намечаемой красоты — главный архитектор проекта Александр Юрьевич Орлов и начальник группы Александр Владимирович Некрасов. Там тоже очень сложный объем, сложный пешеходный переход, там тоже ими задуманы интересные архитектурные решения, интересные купола, интересное освещение с подсветкой... Но увидеть все это пока никому не дано: отделка не начата, да и посторонним проход в ту зону строжайше запрещен. Впрочем, и на саму станцию тоже запрещен, после того как в тоннелях были замечены «диггеры».

Но я уже спешу туда, сопровождаемый последними фразами Натальи Викторовны, по вполне понятным причинам пронизанными налетом грусти: — Может быть, когда-нибудь все это будет достроено полностью, потому что вокруг большая зона, вполне пригодная для жилого района. Ну а пока наша станция имеет лишь функциональное значение, чтобы людям можно было спокойно доехать до парка Победы...

Первое, что бросается в глаза на участке строительства станции — ажурная серебристая конструкция верхней части эскалатора, медленно сползающая вниз, к наклонному ходу. Душа рвется поискать тут эскалаторщиков СМУ-4, хотя разум отчетливо осознает, что на этом объекте их нет и не может быть.

В первые же минуты пребывания на участке везение перемежается с невезухой. Сначала не могу найти начальника участка УСР М.А.Бикбулатова: предполагается, что он в тоннелях, но извлечь его оттуда нет никакой надежды; и ждать невмоготу, и без него туда не пустят. Затем вдруг появляется сам начальник участка, но, человек с вполне добрыми чертами лица, он неожиданно занимает жесткую позицию: пропуск посторонних на станцию категорически запрещен, а нарушение строжайшего этого запрета чревато большими неприятностями. Разве только с разрешения начальника УСР... С переживаниями набираю по сотовому номер А.И.Мышенкова, убежденный, что он обязательно на каком-нибудь объекте и мои попытки обречены на провал. Но неожиданно Александр Иванович отвечает, Прошу его помочь мне спуститься на станцию, вновь уверенный в отказе, и вдруг слышу волшебные слова: — Передай трубку Бикбулатову.

С этого момента дела пошли повеселее, но тоже с натяжками: в «цивильной» обуви вниз не пускают, а моей раненой ноге в резиновом сапоге больно. Потом, отданный на поруки мастеру участка № 2 Александру Ивановичу Шишкину, долго хромаю по заснеженной территории к шахтному комплексу, поднимаюсь по нескончаемым лестничным пролетам к подъемнику, жду, когда наберутся обязательные 11 человек из смены...

Наконец, захлопываются стальные дверцы, и клеть, нежно тронувшись с места, вдруг проваливается на всю 80-метровую глубину. Еще предстоит долгий путь по подходным выработкам, с короткими перебежками по стыкам вагонеточных рельсов и неожиданными провалами в залитые жидкой грязью ямы. Тут, конечно, спасают только сапоги. Александр Иванович, высокий, крепко сбитый, с соответствующим росту шагом, терпеливо ждет, пока я преодолею очередное препятствие.

И вот она, платформа. И сама станция.

Меня поражает сходство ее с рисунками на мониторе Натальи Викторовны. Даже полуосвещенная, она такая же, со щедрым размахом средних залов, гранитные полы которых уже застелены и надежно защищены, с расширяющимися кверху объемистыми колоннами прямоугольного сечения, покрытыми красными и белыми плитами мрамора и, подобно каменным бутонам, как бы вырастающими из изящно изогнутого основания-пилона.

— Здесь работают ребята бригады Геннадия Акимова, — объясняет мастер. — Бригада разбита на звенья от 2 до 5 человек.

На станциях полумрак и сырой тяжелый воздух. Грохот строящегося метро больно давит на уши, Думается, это несправедливо — держать отделочников в таких условиях. Но, тем не менее, дело движется споро, лишь на пересадки, где строители заканчивают электроразводку за стальным переплетением, отделочники пока не заглядывали. Полы застелены, потолки покрыты зонтами, и облицовка колонн — одна из оставшихся главных забот. Уложенные в штабеля на полу ждут своей очереди пластиковые карнизы.

— Колонн на обеих станциях 88 штук, — подсчитывает Александр Иванович. — Это 88 пилонов и 4 примыкания к лестницам. Шесть пилонов сделали в прошлом месяце, в этом месяце 22, а обработанный камень на последний пилон должен прийти 4 апреля. Участок работает в 2 смены, так что к маю как раз успеем. Когда-нибудь УСР подводило?

Удивляюсь, как удерживаются плиты мрамора на расширяющихся стенках колонн.

Глажу рукой буквально теплые на цвет красные и белые плиты. Бархатистый оттенок их создает именно расцветка, а не полированная фактура.

— Такого материала не видел никогда. Красивая станция, давно не было таких богатых и интересных.

Богатых. Именно такое слово напрашивается при взгляде на этот шик. И еще одно свое наблюдение высказываю мастеру. Замечает ли он, что у наших отделочников, в отличие от всех прочих рабочих, встречавшихся на пути, какие-то по особому добрые и одухотворенные лица. И походка, и движения, и произносимые слова как-то располагают...

— Работа спокойнее у них, чем у проходчиков, отсюда у отделочников и лица добрее.

Не спорю, не убеждаю в том, что у наших, из УСР, каждый день через душу проходит нечто прекрасное, сотворенное одаренным архитектором и согретое любовью к Москве, к России. А что его убеждать? И сам все знает, только стесняется высказать.