Смотреть на это было страшно

Первый теракт в метро Москвы: как КГБ искал террористов и не дал им устроить другие взрывы.

45 лет назад, 8 января 1977 года, первый в истории теракт потряс московское метро. Одновременно еще два взрыва прогремели на центральных улицах столицы. Жертвами этих атак стали семь человек, еще 37 получили ранения. Чтобы вычислить террористов, советские спецслужбы провели невероятную по степени кропотливости работу — и к концу года все взрывники оказались у них в руках. При этом в ходе обысков у террористов следователи нашли компоненты для изготовления 37 бомб, которых хватило бы на серию взрывов по всему СССР...

«Люди покалеченные, кровь, стоны»

В субботу, 8 января 1977 года, на улицах Москвы было людно — жители столицы заканчивали новогодние гулянья, готовясь к рабочим будням. Толпы людей бродили по улицам, немало народа было и в метро. Ближе к вечеру один из поездов в штатном режиме шел по Арбатско-Покровской линии. В 17:33, когда состав оказался на открытом перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская», грянул мощный взрыв — бомба сработала в третьем вагоне, где было много пассажиров.

"Я в вагон вбежал, а меня ноги обратно [вынесли] - это вот такой слой крови, разбросанные вещи, люди покалеченные, кровь, стоны. Ребенок лет 12-13 [лежал] на лыжах, в черном костюме тренировочном - вот так вот весь изрешечен. Женщина махала окровавленной [рукой]. Смотреть на это было страшно" (Владимир Дмитриев, машинист состава, следовавшего за взорванным поездом)

Последствия взрыва в московском метро (фото: архив ФСБ)

Одна из пассажирок позже рассказывала, что видела: во взорванном вагоне «народ валяется кучей». Поезд доехал по «Первомайской», которая тут же была закрыта на вход и выход — сотрудники милиции принялись за тотальную проверку документов у пассажиров.

В это же время поступило распоряжение перекрыть выезд из Москвы для всех без исключения автомобилей, а в аэропортах и на железнодорожных вокзалах был усилен режим тщательного досмотра багажа и проверки документов. К месту взрыва прибыли кареты «скорой»: медицинская помощь потребовалась нескольким десяткам пассажиров с ранениями разной степени тяжести. Были среди них и дети.

В результате теракта погибли семеро пассажиров, которые находились рядом с эпицентром взрыва. В их числе оказался десятиклассник, который приехал в Москву на Новогодние каникулы. Между тем, по оценкам экспертов, если бы взрыв произошел, когда поезд находился в тоннеле, жертв было бы в разы больше.

Спустя полчаса после теракта в метро — в 18:05 — прогремел взрыв в гастрономе №15 на улице Дзержинского (ныне — Лубянка). Сработало безоболочное взрывное устройство без поражающих элементов. К счастью, обошлось без жертв — контузило продавца у прилавка-рефрижератора, а некоторых посетителей незначительно ранило осколками разбившейся витрины.

А еще через пять минут, в 18:10, сработала бомба, заложенная в урне на улице 25 Октября (ныне — Никольская). Устройство было аналогичным тому, что взорвалось в гастрономе. В результате этого взрыва никто не пострадал: урна была изготовлена из качественного чугуна на оборонном предприятии и выдержала удар, а взрывная волна ушла вверх.

Операция «Взрывники»

Три взрыва практически в одно время не оставили у силовиков сомнений — на столицу была совершена дерзкая террористическая атака, в результате которой были ранены 37 (по другим данным, 44) человека. В Москву в срочном порядке с охоты в Завидове вернулся Леонид Брежнев, который поручил расследовать преступления лучшим сотрудникам КГБ. Стартовала операция под кодовым названием «Взрывники».

Первым делом следователи взялись за опросы свидетелей, но рассказы пятисот очевидцев ничего существенного для раскрытия дела не дали. Оперативники продолжали поиск улик на местах — собирали даже мельчайшие остатки взрывных устройств. Вскоре эксперты установили, что сработавшая в метро бомба состояла из килограмма взрывной смеси и часового механизма.

При этом в металлических поражающих элементах присутствовала природная примесь мышьяка — такая руда и медь добывались только в Камыш-Бурунском месторождении в Крыму, откуда их направляли на Украину, в Литву и в Закавказье. Так появилась версия, что к терактам могли быть причастны ранее судимые москвичи, которые из-за запрета не могли более проживать в столице, селились за 101 километр и решили мстить властям.

Для сбора остатков взрывчатки потребовалось вскрыть обшивку вагона поезда. А на место теракта на улице 25 Октября даже пригнали полевую кухню: некоторые из деталей бомбы попали на тротуар, крыши жилых домов и здания Историко-архивного института. Поэтому следователям, ищущим элементы взрывного устройства, пришлось послойно снимать и плавить снег.

И это принесло свои плоды: в растаявшем снегу нашли минутную стрелку от механизма будильника «Слава», который был изготовлен на Ереванском заводе. Изучив часовой механизм, сыщики пришли к выводу: собрать такое устройство мог только хорошо разбирающийся в электромеханике человек, предположительно — инженер.

Один из самых важных вещдоков нашли судмедэксперты: осматривая тело погибшего в метро мужчины, из-под его сердца они извлекли осколок металла, окрашенный в синий цвет. Это была ручка от крышки утятницы, в которую, как оказалось, и была спрятана взрывчатка.

При этом утятница была отнюдь не простой: ее выпустили в Харькове всего в 50 экземплярах. По одним данным, такие утятницы продавали на Украине и в Закавказье. По другим — они вовсе не предназначались для продажи и использовались в качестве памятных подарков от руководства завода-изготовителя.

Изучив фрагменты сумки, в которой террористы принесли бомбу, эксперты установили, что она была изготовлена из бежевого кожзаменителя производства завода в Горьковской (ныне Нижегородской) области.

Где изготовили саму сумку, оставалось тайной вплоть до момента, пока один из оперативников КГБ не обратил внимание на похожую на ориентировке вещь в руках одной из пассажирок в аэропорту Ташкента. На ярлыке следователи из Москвы нашли данные производителя — Ереванской кожгалантерейной фабрики. Связавшись с предприятием, сыщики выяснили, что такие сумки продавались только в местных магазинах.

Кроме того, бомба была завернута в спортивную газету — отпечатки статьи из нее остались на внутренней стороне фрагментов сумки. Оперативникам пришлось проверить всех подписчиков, кто теоретически мог иметь отношение ко взрывам.

"Это был колоссальный объем работы, мы просто захлебывались — представьте себе два миллиона человек подписчиков..." (Александр Михайлов, в 1977 году — оперуполномоченный КГБ).

Однако, такой титанический труд оперативников результатов не принес. Но все же определенные выводы следствие получило. Поскольку большинство из деталей бомб, в том числе болты, гайки и провода, были изготовлены или продавались в Ереване, сыщики выдвинули предположение, что террористическую атаку организовали армянские сепаратисты. В столицу Армянской ССР сразу же вылетела следственная группа.

По следам террористов

Между тем на связь со взрывами в Москве по умолчанию проверялось любое правонарушение, совершенное в Советском Союзе. И, несмотря на то, что террористов среди задержанных по другим делам не оказалось, правоохранительным органам благодаря столь тщательному подходу удалось раскрыть десятки преступлений по всей стране.

К примеру, под подозрение попал сторож лесничества из Тамбова. У него произошел конфликт с лесником, после чего он устроил взрыв в доме оппонента при помощи посылки с самодельной бомбой. Сторожа задержали, у него дома провели обыск — и нашли готовый часовой механизм, схожий с тем, что применялся в московских терактах.

Вскоре мужчина взял на себя ответственность за них. Но позже оказалось, что признательные показания он дал под давлением милиционеров, а часы с проводами использовал для сооружения радиоприемника-будильника для ранней побудки рыбаков. Самодельные бомбы находили также на территории Рязанской, Орловской области и на Урале, но к серии взрывов в Москве они отношения не имели.

Между тем западная пресса начала писать, что московские теракты — дело рук диссидентов, что вызвало у последних возмущение. В частности, бывший участник Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа (ВСХСОН) Леонид Бородин заявил, что на такой шаг, как взрывы в Москве, диссиденты никогда бы не пошли.

"Если бы кто-то решился покончить со всякого рода оппозицией в СССР, то начал бы именно с подобных действий, то есть с террористических актов. Сегодня все, кто именует себя инакомыслящими, будь то либерально-демократическая часть или национально-религиозное направление — все крайне отрицательно относятся даже к менее радикальным средствам." (Леонид Бородин, бывший участник Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа (ВСХСОН)

Тем не менее некоторые из диссидентов попали на допросы — например, в апреле 1977 года был задержан руководитель Неокоммунистической партии Александр Тарасов. Однако у мужчины оказалось алиби — он на протяжении долгого времени проходил лечение в больнице.

Были допрошены и другие советские диссиденты, которым пришлось доказывать свою непричастность к терактам. Некоторые из них позже признались, что во время «бесед» со стороны следствия оказывалось сильное давление.

Под подозрение попадал и сын знаменитого кинорежиссера, создателя «Неуловимых мстителей» Эдмонда Кеосаяна Давид: молодой человек из Еревана отправил другу шутливую телеграмму «Рай, лежу в больнице. План остается в силе. Вези железо, переправим с греками. Убери Гембла, он нам больше не нужен».

Это послание на почте расценили как террористическую шифровку и сообщили в КГБ. На допросах Давиду удалось доказать, что телеграмма была всего лишь розыгрышем, но, по его признанию, инцидент напрочь отбил у него желание впредь острить на такие темы.

«Сила тока оказалась недостаточной для подрыва»

Осенью 1977 года, спустя более полугода после терактов в Москве, пассажир на Курском вокзале, следующий с семьей из Сибири в Дагестан, обратил внимание на стоящую рядом с его багажом белую хозяйственную сумку. Это было незадолго до празднования 60-летия Октябрьской революции.

Заглянув внутрь, мужчина обнаружил в сумке бомбу, которая была прикрыта спортивной курткой и шапкой-ушанкой — вероятно, террорист забыл свои вещи в спешке. На свой страх и риск мужчина отнес сумку в отдел милиции. И там чуть было не погиб.

"Первое, что сделал дежурный по отделению, это переключил тумблер вправо... К нашему счастью, проработавшая в течение 16-17 часов на лампочку батарея к этому времени села настолько, что для подрыва детонатора сила тока оказалась недостаточной." (Вадим Удилов, генерал-майор, руководивший делом «Взрывников»).

По другим данным, пассажир вызвал милицию на место. Когда один из стражей порядка увидел бомбу, он взял сумку и отнес в более безлюдное место — в зал делегаций Курского вокзала. Затем взрывчатку перенесли в станционный морг, где подъехавшие взрывотехники и установили, что для взрыва не хватает заряда батареи.

Детальный осмотр найденных в сумке вещей тоже дал свои результаты — на куртке обнаружили олимпийскую нашивку из Еревана, а на мехе шапки — несколько вьющихся темных волос. Сразу же была дана команда проверять в поездах всех полукурчавых брюнетов без верхней одежды.

И вскоре сотрудники линейного отдела милиции на пограничном контроле между Армянской и Грузинской ССР обратили внимание на пассажира поезда «Москва-Ереван» — тот делал вид, что спал на верхней полке. Он подходил под ориентировку: брюнет с вьющимися волосами, несмотря на холодное время года, был без куртки.

Однако вместо спортивных штанов на нем были брюки. Сделав вид, что его заинтересовали носки незнакомца, оперативник приподнял брючину и увидел под ней треники от комплекта, что и обнаруженная в сумке с бомбой олимпийка. Сомнений не осталось. При мужчине, назвавшим свою фамилию — Степанян, не было ни багажа, ни документов.

Не нашлось паспорта и у его попутчика, который расположился в соседнем вагоне — пассажиров задержали и доставили в армянское отделение КГБ. Их личности были установлены довольно быстро: уроженцы Еревана 28-летний сварщик Акоп Степанян и его родственник, 23-летний рабочий Завен Багдасарян.

Подслушанные секреты

Степанян прокололся сразу: на вопрос о том, куда он дел свою сумку, Акоп, не уточнив, о чем идет речь, сразу же принялся говорить, что сумка не его. Не хитрее товарища оказался и Багдасарян, оперативникам привезли найденные в сумке куртку и шапку, и после этого стражи порядка вызвали на допрос Завена.

«Твоего друга перевели в милицию. Он там мерзнет в камере. Просит свою куртку, а какая его — мы не знаем. Может, ты поможешь отыскать его куртку и шапку?» На подоконнике лежали специально собранные разные вещи. Багдасарян подошел к окну и уверенно отыскал шапку и куртку Степаняна. И только вспышка при фотографировании напомнила ему, что поступил он опрометчиво. «Нет! Нет! Я ничего не говорил!» — закричал Багдасарян. (Вадим Удилов, генерал-майор, руководивший делом «Взрывников»)

Мать Степаняна в свою очередь подтвердила — сумку, которая была обнаружена на Курском вокзале, уезжая, прихватил из дома ее сын. Участники следственной группы провели обыски в квартирах задержанных — делать это пришлось в срочном порядке, поскольку первый секретарь ЦК КП Армении Карен Демирчан был недоволен задержанием земляков и требовал неопровержимых доказательств их вины.

И они нашлись: в жилище Степаняна нашли тумблеры, заглушки, шпильки, изоленту, мотки проводов — этих компонентов хватило бы на 37 взрывчаток той же серии, что и бомба, найденная на Курском вокзале.

Во время осмотра комнат оперативники под видом пломбы тайно оставили прослушивающее устройство. Этот маневр дал результаты: в семейной беседе Степанянов, обсуждавших арест родственника, всплыла фамилия организатора терактов.

"Отец спрашивает старшего сына Степаняна (Степанян-младший у нас, а старший дома был): «Что такое?» И старший сын отвечает: «Папа, знаешь что? Если это связано с Затикяном, то я боюсь, что мы нашего брата больше не увидим...» Дал понять, что главой у них является Затикян" (Вадим Удилов, генерал-майор, руководивший делом «Взрывников»)

В отличие от Степаняна и Багдасаряна, 30-летний Степан Затикян был хорошо знаком оперативникам: его 12 часов допрашивали чекисты после серии взрывов в Москве. Мужчина являлся одним из основателей Национальной объединенной партии Армении (НОП).

Армянский след

Главной идеей организации, у руля которой в 1966 году, помимо студента Ереванского политехнического института Затикяна, стояли его одногруппник Шаген Арутюнян и художник Айкануз Хачатрян, была независимость Армении. Добиться этого националисты хотели путем проведения референдума. На территории республики велась активная подпольная пропаганда, а на принадлежащей сепаратистам типографии даже выпускалась их газета «Маяк».

В 1968 году про деятельность НОП прознали чекисты — всех лидеров и активных участников задержали и отправили в тюрьмы. Затикян, у которого при обыске обнаружили написанную им брошюру «Террор и террористы», получил всего четыре года колонии строгого режима. Сначала он сидел в мордовском Дубравлаге, откуда за протесты против тюремщиков был переведен во Владимирский централ.

Отсидев положенное и выйдя на свободу в 1972 году, Степан женился на сестре нового руководителя НОП Паруйра Айрикяна и устроился сборщиком трансформаторов на Ереванском электромеханическом заводе. Никакой активности на антисоветском фронте за Затикяном, ставшим отцом двоих детей, не наблюдалось.

Однако своих убеждений Степан не поменял. В 1975 году он по почте отправил свой паспорт в Верховный Совет, также вложив в конверт заявление о том, что он отказывается от гражданства СССР.

Затикян просил предоставить ему возможность выехать в любую капиталистическую страну, но вместо этого получил вызов на беседу в КГБ. Вызов националист благополучно проигнорировал. Тогда чекисты отдали паспорт сепаратиста в милицию, откуда его забрала жена Степана.

После этого, по словам подельников, Затикян окончательно помешался на националистических идеях и задумал месть. На допросах Багдасарян твердил — Затикян сам в Москву не ездил, а их заставил участвовать в терактах при помощи угроз Во время обыска в доме Степана оперативники, помимо всего прочего, обнаружили детали для сборки бомбы, схему взрывчатки, сработавшей в московской подземке и фотографию Затикяна с лидером армянской политпартии «Дашнакцутюн» — организации, которая пользовалась террористическими методами борьбы.

Кроме того, против Затикяна сыграл тот факт, что его предприятие выполняло заказы от Минобороны, а сам он имел доступ к электродам, одним из которых была запаяна злосчастная утятница. По делу «Взрывников» арестовали еще троих жителей Армянской ССР, однако их причастность к терактам доказать не удалось, спустя четыре месяца они вышли на свободу.

«Если нужно — я буду взрывать»

Судебные слушания, к началу которых следствие приготовило более 60 томов уголовного дела, проходили в январе 1979 года. По версии правозащитников, у заседаний был сверхзакрытый режим. Но на видеозаписи, которая велась по указанию властей, видно, что в зале присутствовало довольно много людей. Степанян своего участия в совершении терактов не отрицал.

"Я знал, что должна взорваться бомба и должны быть жертвы... Если нужно — я буду взрывать. Если кто-нибудь из нас останется в живых, снова будут взрывы. Если хотите стрелять — стреляйте. Но я говорю — мы будем жить. Тем более для вас будет хуже, если мы умрем." (Акоп Степанян, террорист-подрывник — на суде)

Однако то, что Затикян участвовал в подготовке преступлений, Степанян не подтвердил. Вместе с Багдасаряном на процессах он давал путаные показания, порой опровергая свои прежние заявления. Затикян категорически отрицал свою вину. Он заявил, что не признает советскую власть и всяческую возможность свершения правосудия в СССР, а также отметил, что пока Армения находится в составе Советского Союза, для нее нет никакой пользы.

"Я уже неоднократно говорил, что я отказываюсь от вашего судилища и ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы неподвластны меня судить. Передайте другим, что нам остается месть. Месть и еще раз месть." (Степан Затикян, террорист-подрывник — на суде)

«Мне обещали отрезать голову»

24 января 1979 года был вынесен приговор — все трое обвиняемых были приговорены к расстрелу. Террористам дали возможность увидеться и попрощаться с родственниками. Брат Затикяна во время получасового свидания спросил Степана, действительно ли он виновен в преступлении. Степан ответил, что единственная его вина в том, что он оставил своих детей без отца.

На защиту осужденных встал знаменитый академик Андрей Сахаров, который высказал сомнения в причастности Затикяна к взрывам и не исключал ошибки или фальсификации по делу «Взрывников».

"Суд без всякой необходимости был полностью закрытым и секретным, даже родственники ничего не знали о его проведении. Такой суд, на котором полностью нарушен принцип гласности, не может установить истину." (Андрей Сахаров, советский физик-теоретик, академик АН СССР)

На ученого тут же обрушился шквал критики и обвинений в оправдании террористов. Его почтовый ящик буквально ломился от писем с угрозами.

"В одном из [писем] мне обещали отрезать голову и положить ее напротив американского посольства. Авторы многих писем сообщали, что они уже отсидели немало и готовы посидеть еще ради того, чтобы покарать такого мерзавца, как я." (Андрей Сахаров, советский физик-теоретик, академик АН СССР)

Дошло даже до того, что в квартиру Сахарова стали приходить незнакомцы, представлявшиеся родственниками погибших при взрывах граждан, и угрожать ему физической расправой.

Вместе с тем были и те, кто полностью разделял мнение академика. Бывшие соратники Затикяна по НОП отмечали — несмотря на то, что в программе партии значилась фраза «добиваться цели любой ценой», деятельность сепаратистов не была нацелена на диверсии и теракты.

Однако Президиум Верховного совета СССР отклонил ходатайство о помиловании террористов. 30 января 1979 года смертный приговор в отношении троих осужденных был приведен в исполнение.